Грязная работа - Страница 65

— Я тебя маленьким любила. Брала тебя в кафе на Северном пляже, и все над тобой просто курлыкали. Ты был такой милый. Красивый. Мы оба красивыми были.

— Я знаю!

— Помнишь, как мы выкинули все хлопья из коробок, чтобы ты подарок вытащил? Кажется, маленькая такая подводная лодка? Помнишь?

— Помню, мам.

— Тогда мы дружили.

— Дружили.

После этого Чарли брал ее за руку, и она вволю вспоминала те времена, когда им якобы здорово было вместе. Однако уже давно не подправить факты, не поменять впечатления.

Когда она выдохлась и уснула, он устроился в кресле у ее изголовья и стал читать с фонариком.

Посреди ночи, в руках детектив — и тут дверь открылась и в комнату на цыпочках вступил щуплый человечек лет пятидесяти, остановился у двери и стал озираться. На нем были кеды, черные джинсы и черная футболка с длинным рукавом. Если бы не огромные очки в металлической оправе, торчавшие из прорезей в черной шапочке, ему бы в руки гранату и десантный нож — и вылитый коммандос.

— Вы только потише, — сказал Чарли.

— Она спит.

Человечек подскочил фута на два и пригнулся, едва приземлившись. Засопел он шумно, и Чарли испугался, что визитер окочурится, если тотчас не выдохнет.

— Все в порядке. Он в верхнем ящике вон того трюмо — ожерелье с кабачковыми цветами. Забирайте.

Человечек шмыгнул за приоткрытую дверь, потом выглянул.

— Вы меня видите?

— Да. — Чарли отложил книгу, встал с кресла и подошел к трюмо.

— Ой, это очень плохо. Это очень, очень плохо.

— Не настолько, — сказал Чарли.

Человечек неистово замотал головой:

— Нет, очень плохо. Отвернитесь. Посмотрите вон туда. Меня тут нет. Меня тут нет. Вы не видите меня.

— Вот оно, — сказал Чарли.

Он вытащил серебряное ожерелье из бархатной шкатулки и протянул гостю.

— Что?

— То, что вы ищете.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я занимаюсь тем же. Я Торговец Смертью.

— Кто?

Тут Чарли вспомнил, что Мятник Свеж ему говорил: это он придумал такое обозначение, поэтому про него знают, возможно, лишь Торговцы Смертью в Сан-Франциско.

— Я собираю сосуды души.

— Нет, неправда. Вам не видно. Вам не видно. Спать. Спать. — Человечек взмахивал руками, будто задергивал перед собою полог Майи — или сметал паутину.

— Вы же не дроидов ищете, — ухмыльнулся Чарли.

— Кого?

— Вы не джедай, бестолочь. Вот, забирайте ожерелье.

— Не понимаю.

— Пойдемте со мной, — сказал Чарли.

— Все равно моей сестре пора с ней сидеть. — Он вывел человечка из материной комнаты в гостиную.

Они остановились у окна: солнце уже всходило и отбрасывало тени сломанных зубов от красных скал вокруг.

— Как вас зовут?

— Берн. Берн Гловер.

— Меня Чарли. Приятно познакомиться. Сколько ей осталось, Берн?

— В каком смысле?

— По вашему календарю? Сколько дней оставалось?

— А вы откуда про это знаете?

— Я же вам сказал. Я занимаюсь тем же, что и вы. Я вас вижу. Я вижу, как это ожерелье светится красным. Я знаю, кто вы.

— Но этого не может быть. В «Великой большой книге» сказано, что, если мы с вами поговорим, восстанут Силы Тьмы.

— Видите порез у меня над ухом, Верн?

Тот кивнул.

— Силы Тьмы. Ну их на хер. На хер Силы Тьмы, Верн. Сколько осталось моей матери?

— Это ваша мать? Простите, Чарли. У нее еще два дня.

— Ладно, — кивнул Чарли.

— Тогда можно сходить за пончиком.

— Простите?

— За пончиком! Пончиком! Любите пончики, нет?

— Да, но зачем?

— Потому что от этого зависит дальнейшее существование рода человеческого в нам известном виде.

— Правда? — Глаза Верна распахнулись.

— Нет, не вполне. Я просто хочу вашей смерти — Чарли обхватил Верна рукой за плечи.

— Но все равно пойдемте. Я только разбужу сестру.

С мобильного Чарли позвонил домой узнать, как там Софи. Убедившись, что с ней все в порядке, он вернулся в кабинку «Лопай-Пончика», где его дожидались Верн и сладкий хворост. Верн уже снял свой спецназовский чулок — под ним оказалась копна седых волос. Очки, похожие на летные, придавали ему вид сбрендившего ученого, но загорелого и жилистого.

— Так она классная была?

— Верн, вы не поверите. Говорю вам: тело богини. И все в таких тоненьких перышках, мягких, как пух. — Чарли нутром чуял другого бета-самца так же, как узнавал коллегу по торговле смертью, поэтому чуть на голову не становился, рассказывая о своем приключении с сексуальной сточной гарпией: он знал, что аудитория у него благодарная.

— Но она все равно собиралась проткнуть вам когтем мозг, да?

— Да, это она обещала, но знаете — мне кажется, между нами все равно пробежала какая-то искра.

— А это не потому, что у нее в когтях был ваш крантик? От такого, знаете, у многих мозги туманятся.

— Ну да, и это тоже, но все равно волей-неволей подумаешь: из всех Торговцев Смертью на планете она предпочла одарить летальной дрочкой меня. Она, кажется, на мне залипла.

— Ну, вы же из Города Двух Мостов, — произнес Берн, смахивая с уголка рта крошку кленовой глазури.

— Там это все и должно произойти.

— Где что все должно произойти? — Чарли очень нравилось изображать старшего по званию Торговца Смертью, делиться мудростью с Верном, которого завербовали изымать сосуды всего полгода назад. А теперь он не понял.

— В «Великой большой книге Смерти» — там же написано четко: нам нельзя разговаривать о том, чем мы занимаемся, или пытаться друг друга искать, не то Силы Тьмы восстанут в Городе Двух Мостов, и начнется ужасная битва, и Преисподняя подымется наверх и захватит всю землю, которую мы потеряем. У вас же в Сан-Франциско два моста?